Лю Сяобо - человек, память о котором Китай не смог стереть

"Я не совершил ничего противозаконного, но жалоб у меня нет ".

Лю Сяобо заявил это в суде в 2009 году. За восемь лет, прошедших с тех пор, он не изменил своей приверженности демократическим идеям.

Неудивительно, что китайское руководство и после его смерти опасается его не меньше, чем при жизни правозащитника.

Когда-то у китайской компартии были идейные сторонники, готовые умирать за ее идеалы. Но за более чем 70 лет у власти она превратилась в носителя закостеневшей и циничной идеологии.

Она бросает за решетку тех, кто отваживается отстаивать свои конституционные права, запрещает любые упоминания о таких людях в Китае и использует свою экономическую мощь за рубежом, чтобы заставить молчать иностранные правительства.

По руководством нынешнего лидера страны Си Цзиньпина Китай активно и успешно прибегает к репрессиям.

Лю Сяобо - редкий случай, когда власти Китая потерпели поражение.

Проблемы у Пекина начали в 2010 году, когда Лю Сяобо получил Нобелевскую премию мира. Это событие моментально катапультировало китайского правозащитника в число знаменитых во всем мире узников совести, поставив его в один ряд с такими именами, как Нельсон Мандела, Аун Сан Су Джи и Карл фон Осецкий.

Последнее имя, возможно, многим будет незнакомо, но для Пекина это особенно болезненное сравнение.

Карл фон Осецкий был немецким пацифистом, получившим Нобелевскую премию мира в 1935 году, находясь в нацистском концлагере. Гитлер тогда не позволил членам его семьи получить премию от его имени.

Когда Лю Сяобо присудили эту премию, он также находился в тюрьме по приговору за подрывную деятельность. Пекин не позволил его жене приехать в Осло на церемонию ее вручения и вместо этого посадил ее под домашний арест.

В Осло знаменитого теперь правозащитника представлял пустой стул. Эта история тут же вызвала сравнения между Китаем XXI века и гитлеровской Германией 1930-х годов.

Жесткая цензура - еще одна общая черта этих двух режимов. Любые упоминания о Нобелевской премии, присужденной в 1935 году Карлу Осецкому, в нацистской Германии были запрещены. То же самое происходит и в нынешнем Китае вокруг Нобелевской премии Лю Сяобо.

На некоторое время Китай даже запретил поисковый запрос "пустой стул".

Так что на мировой арене Лю Сяобо поставил Китай в очень неловкое положение, однако в самой стране мало кто вообще о нем знает.

Даже когда зарубежные врачи спорили с китайской больницей по поводу того, в состоянии ли он перенести путешествие, чтобы уехать на лечение, а в Гонконге проходили коллективные акции с требованиями его освобождения, - в континентальном Китае поголовная цензура привела к тому, что население в большинстве своем понятия не имело о том, что умирает их соотечественник - нобелевский лауреат.

Избирательная амнезия - государственная политика в Китае: со дня приговора Лю Сяобо до его смерти китайские власти делали все, чтобы стереть любую память о нем. Он отбывал заключение в 600 километрах от дома - для того, чтобы его родственникам и друзьям было труднее его навещать.

Его жена Лю Си была окружена такой удушающей слежкой, что с годами это серьезно пошатнуло ее физическое и психическое здоровье. Пекин довел норвежское правительство до того, что сейчас официальный Осло чурается любых упоминаний о проблеме прав человека в Китае или о Нобелевской премии Лю Сяобо.

Но в смерти, так же как и в жизни, Лю Сяобо не намерен уходить из нашей памяти. Видео умирающего правозащитника, которое китайские власти показали за пределами страны, явно имело целью продемонстрировать, что они сделали все, чтобы Лю Сяобо умер в комфортной обстановке.

Непреднамеренные последствия этого шага - превращение его в жертвенный символ притесняемого в Китае демократического движения и новые сравнения с Германией 1930-х годов.

Лю Сяобо был освобожден только смертельно больным, и даже в больнице он находился под постоянным наблюдением. Многим его друзьям не разрешали посещать его в больничной палате.

Почти 80 лет назад Карл фон Осецкий также умер в больнице под наблюдением тюремщиков - лечить его начали слишком поздно.

Сравнения нацистской Германией особенно неприятны для Пекина после того, как он, казалось бы, успешно убедил международное сообщество в легитимности своей однопартийной системы.

На саммите "Большой двадцатки" ни один мировой лидер не высказал публичных претензий Си Цзиньпину по поводу того, как китайские власти относились к Лю Сяобо.

Китай становится все более могущественной силой на мировой арене и все более жестко подавляет недовольство у себя дома. Поэтому в мире все реже слышны голоса в защиту китайских диссидентов.

Лю Сяобо не всегда был диссидентом. Университетский профессор с многообещающей карьерой и загранпаспортом, он жил беспечной жизнью до 1989 года.

Протесты на площади Тяньаньмэнь заставили его задуматься о том, каким путем идти дальше. После кровавой расправы 4 июня высокая цена несогласия с линией партии стала очевидна всем.

Большинство его сверстников, так же как и представителей следующего поколения, посчитали эту цену непомерно высокой. Они выбрали жизнь, свободу и непротивление системе.

Лю Сяобо был одним из немногих, кто пошел другим путем. Он оставался верным идеям 1989 года до конца своей жизни, сначала отказавшись от возможности уехать из Китая, а потом неоднократно жертвуя своей свободой.

Даже в последние годы его адвокаты говорили, что он отказывался от предложений получить свободу в обмен на признание своей вины.

'Если вы хотите войти в ад, не жалуйтесь на темноту".

Так однажды написал Лю Сяобо.

В своей речи на суде, которая была зачитана на церемонии заочного вручения ему Нобелевской премии, Лю Сяобо сказал, что не держит зла на своих тюремщиков и надеется выйти за пределы своего личного опыта.

Неудивительно, что такой человек казался Пекину опасным. Для такой партии человек извне с убеждениями - это вызов, а те, кого нельзя купить или запугать, - смертельные враги.

Но для Лю Сяобо борьба закончена. Призрак его пустой больничной койки будет преследовать Китай так же, как и вид пустого стула.

И пока Пекин продолжает запугивать, преследовать и наказывать тех, кто пойдет по его стопам, ему не удастся стереть память о его Нобелевской премии - так же, как 81 год назад это не удалось нацистской Германии.